О, как я заблуждался… Придя к нему с парой друзей, мы обнаружили, что посиделки наши вовсе не будут такими, какими мы их себе представляли, по той простой причине, что, помимо родителей именинника, в квартире наличествовали ещё человек десять его взрослых родственников. Само по себе это было удивительно, поскольку все мы в этом возрасте справляли свои дни рождения отдельно с роднёй, отдельно со сверстниками. Но метаться было уже некуда.

Минут через 15 все были в сборе (нашего класса была примерно половина, человек 15), последовало приглашение рассаживаться в большой комнате за столом. И вот тут случилось совершенно непредвиденное – садясь, я пёрнул, громко и раскатисто. (Здесь я должен сделать отступление – всем было прекрасно известно, что Сашины родители по классовому происхождению своему – голимая деревенщина, всеми правдами и неправдами зацепившаяся в Питере). И маманя его, никогда в своей убогой жизни не слышавшая о том, что в конфузных случаях приличные люди просто делают вид, что ничего не заметили и, возможно, уверенная в моей злонамеренности, упершись кулаками в необъятные бёдра, разразилась визгливой речью, состоящей из сентенций типа: «Люди добрые, да что ж это творится! Вы только посмотрите на него! Ты что ж это, в коровник пришёл? Дома-то тоже за столом срёшь или выходишь всё-таки?» и т.п. Наверное, не надо объяснять, как я себя чувствовал, не смея поднять головы, но прекрасно ощущая на себе осуждающие взгляды взрослых, презрительные – одноклассниц и понимая, что каждый из парней из последних сил сдерживает ржач.

Я прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации для меня самое лучшее – встать, пробормотать что-то вроде: «Извините, живот разболелся», одеться и уйти. Но со мной случилось что-то странное – я перестал ощущать язык и тело, поэтому продолжал сидеть. Праведный гнев мамаши быстро иссяк, день рождения пошёл своим чередом – с чоканьем стаканами с соком, банальными тостами и не менее банальными пожеланиями. Наверное, за столом прошло часа полтора, в течение которых я тыкал вилкой в тарелку с салатом, не смея поднять глаза.

Потом я почувствовал шевеление за столом и понял, что молодёжь собирается перемещаться в комнату именинника. Я частично очнулся от ступора, встал и стал вместе с остальными протискиваться к выходу из большой комнаты. И вот в этот момент я понял, что мои злоключения ещё далеко не закончены. Я ощутил дикую резь в животе и отчётливо осознал, что смогу сдерживать позывы, очевидно случившиеся на нервной почве, не больше двух минут. В течение секунды я прикинул имеющиеся перспективы. О том, чтобы пойти посрать в этой квартире, и речи быть не могло. До моего дома было не меньше полукилометра, ясно было, что без последствий это расстояние мне не преодолеть. Оставалось одно. Я шепнул своему другу: «Пойдём, прикрой дверь за мной». На его недоуменный взгляд я ответил, что хочу перекурить на лестнице, что было не лучшим ответом, так как я тогда ещё не курил и все об этом прекрасно знали. Выйдя со стиснутыми намертво полупопиями в коридор, я надел куртку и, уже не в состоянии о чём-то думать логически, прихватил лежавшую на стиральной машине газету. Мой друг, уже догадываясь о причине моего бегства, насмешливо спросил: «Самокрутки крутить собрался?» Я ничего не ответил и ушёл. Дело в том, что я внезапно вспомнил, что пару лет назад мы пацанами любили лазать по чердаку этого дома и вход на чердак в этой парадной всегда был открыт. Но, как это хорошо известно, всё имеет обыкновение меняться и сейчас там висел огромный амбарный замок. Резь в моём животе дошла до критической точки, дело шло уже на секунды. Я протиснулся в угол между стеной и мусоропроводом, сдернул штаны с трусами и выпустил на волю не меньше литра отвратительной жидкости. Саша жил на последнем этаже, на лестничной клетке было всего 4 квартиры, и, как мне подумалось тогда, вероятность спалиться достаточно мала. Тем более, что теоретически даже если бы кто-то приехал на лифте, то скорее всего пошёл бы в сторону своей квартиры, а не мусоропровода. Живот удовлетворённо заурчал, и я подумал, что, выпустив ещё одну порцию здесь, я смогу дойти до дома без неприятностей.

Характерное шорканье тапочек о камень не сразу привлекло моё внимание, а секунду спустя я узрел перед собой мать именинника с переполненным мусорным ведром в руках. Она выронила ведро, побледнела и начала пятиться назад, закрыв ладонью открытый рот. Я уверен, что она непременно бы упала, если бы вовремя не наткнулась спиной на стену. А мне в этой ситуации было уже не до мелочей типа вытирания жопы. Я за долю секунды натянул трусы и штаны и помчался вниз по лестнице, в буквальной смысле слова роняя говно, поскольку успел опорожнить кишечник далеко не полностью.

Выбежав из дома, я немного успокоился и подумал, что всё плохое, что могло произойти, уже произошло (о, как я был неправ)! Поскольку дело происходило зимой, было уже достаточно темно. Я выбрал верный маршрут до своего дома, мне удалось ни с кем не столкнуться ни на улице, ни на лестнице (естественно, о лифте и речи не могло быть). К счастью, родителей не было дома. Я покидал все обосранные шмотки в ванну и наконец-то закончил процесс опорожнения. После чего отмылся под душем, потом завернул обосранные трусы и носки в газету, с которой предусмотрительно оторвал клочок с номером квартиры и, убедившись в отсутствии соседей на лестничной клетке, выкинул их в мусоропровод. Потом отмыл ботинки, что было нелегко, поскольку жидкое говно натекло в них внутрь. Наступила очередь штанов – я, как мог, выстирал их вручную, чем немало удивил вернувшихся из театра родителей (я этим сроду не занимался).

Ночью я практически не мог спать – постоянно просыпался от кошмаров. А наутро выяснилось, что от колоссальной эмоциональной нагрузки я заболел. И был этому очень рад, потому что оттягивался тот момент, когда мне придётся посмотреть в глаза одноклассникам. Провалялся дома неделю. Я обратил внимание, что никто из одноклассников за это время мне даже не позвонил, но мне и в страшном сне не могло придти в голову – почему?

Всё прояснилось в первый день после выздоровления. Я не мог не заметить некоторого презрительного отчуждения со стороны одноклассников. И когда я, краснея, потея и запинаясь, всё же набрался смелости расспросить парня, которого я считал своим другом, о том страшном дне, я понял, что всё, чему я был непосредственным участником, было просто цветочками! Оказалось, что придурковатая мамаша именинника, придя в чувство, не нашла ничего лучшего, как в крайне настоятельной форме рекомендовать всей молодёжи, включая девушек, пройти к мусоропроводу и полюбоваться отходами моей жизнедеятельности!!! Какую цель она при этом преследовала, понять трудно. Естественно, после этого все разошлись по домам, составив обо мне вполне определённое мнение.

В течение полутора лет (половина 7-го класса и весь 8-ой), мы с именинником не обменялись ни единым словом. После 8-го класса я поступил в 9-ый, он ушёл в ПТУ. Мне стало немного легче. Иногда мы встречались на улице, но старательно делали вид, что не знаем друг друга. Спустя много лет я случайно узнал, что он, будучи уже взрослым, сильно пил и умер от пьянки. Известие это меня даже обрадовало.